ВСТРЕЧИ НА НОРИЛЬСКОЙ. НАТАЛЬЯ АЛЕКСЕЕВНА

«Я ПОЛУЧАЮ БОЛЬШОЕ УТЕШЕНИЕ ОТ ТОГО, ЧТО Я ЗДЕСЬ»

Материал взят с официальной страницы в контакте Русской Классической Школы.

Педагог по дошкольной подготовке в екатеринбургской школе на Норильской Наталья Алексеевна Зиморова всей душой любила машиностроение и преподавать не собиралась. Про Русскую Классическую Школу она услышала в 2012 году от своей подруги:

— У меня тогда не было ни семьи, ни детей, и темой образования я не очень интересовалась. Но первое, что я подумала: всё-таки по проторенной дорожке общеобразовательной школы идти проще и правильнее. Мы же принимаем всё за чистую монету. Я думала, всё, что дают в школе, — это лучшее, что наше государство может нам предложить.

Я научилась читать достаточно рано, просто слушая, как мама занималась с моим братом и сестрой. Потом, помню, в школе для меня было совершенно удивительно, что в букваре есть разделение слов на слоги — мне казалось, что целое слово читать легче. Мой уровень скорости чтения был тогда выше скорости восприятия: я могла хорошо прочитать текст, но не могла его пересказать. К сожалению, эта привычка — читать невдумчиво — была у меня на протяжении всей школы. Мне очень тяжело давались устные предметы. На таком пористом фундаменте знаний, с зияющими пустотами мне было сложно построить какое-то здание из таких дисциплин, как история, география, литература, биология...

Пока я училась, мама всегда очень радовалась, когда у нас наступали каникулы: «Наконец-то вы отдохнёте, у вас такие сложные программы!» Но я этого не понимала, мне нравилось ходить в школу, нравилось учиться, я была прилежной ученицей. До десятого класса.

В десятом классе атмосфера в школе поменялась: кто-то шёл в гуманитарный класс, кто-то — в театральный, кто-то — в физкультурный; я училась в социально-экономическом классе. К нам стали приходить преподаватели из Уральского политехнического института. Какой-то день был посвящён высшей математике, какой-то — физике, то есть к шести урокам, которые у нас были, добавлялось четыре урока по математике или физике. Ещё родители записали меня на дополнительные курсы по математике, физике и русскому языку.

Казалось бы, такой объём должен был как-то взрастить мои знания, поддержать их, укрепить. Но на самом деле я не успевала перерабатывать информацию, которую в меня пытались вложить, у меня появились психологические срывы. Мне было очень сложно. Испортились отношения с педагогами — они видели, что я не справляюсь. Меня вызывали на ковёр к директору, говорили: «Наташа, что с тобой! Мы записали тебя в претенденты на серебряную медаль». А я чувствовала себя как на поле боя: с одной стороны танки, с другой — самолёты, с третьей — пехота. Эта нагрузка сломила меня, как сухую ветку. Я до сих пор могу проснуться от ужаса, что мне дают листочек с самостоятельной работой...

— И вы решили стать педагогом после всего этого?

— Нет, я поступила на механико-машиностроительный факультет, где у меня возродилась моя любовь к учёбе, где я встретила замечательнейших учителей, которые сумели разглядеть во мне потенциал. Я стала обращать внимание и на другие предметы — начала изучать историю, перечитывать классическую литературу, которая в старших классах проскользнула мимо меня. Новые преподаватели очень сильно поддержали меня своим горением, своей увлечённостью предметом, они воодушевляли. И я так полюбила машиностроение! С такой радостью работала потом инженером-технологом на ракетостроительном заводе! Я часто приходила на работу первой и уходила с неё последней. Мне всегда было очень интересно спускаться в цех и получать от станочников какой-то опыт в написании технологий, я всё время с ними советовалась.

— Выходит, вы — один из тех специалистов, которых сейчас не хватает. А вы разделяете мнение, что скоро у нас всё «посыпется» из-за горе-специалистов?

— Могу только сказать, что я помогала однокурсникам решать математику, выполнять задания по профильным предметам (теоретической механике, сопротивлению материалов), писать курсовые по технологии машиностроения, теории машин и механизмов...

— Опасения не напрасны?

— Опасения не напрасны.

— И всё же вы ушли из этой сферы?

— Да. Конечно, я любила работу на заводе, но когда я уходила в свой декретный отпуск, то понимала, что больше не вернусь сюда, мне было очень жалко... (не может говорить)

— Вы плачете?

— Я очень ценю этот опыт, этих людей, с которыми работала, но я понимала, что хочу много детишек (пока у меня только два мальчика), что хочу отдавать себя семье. Когда я увольнялась прошлым летом, мне было очень тяжело видеть все эти чертежи, чувствовать запах смазывающей и охлаждающей жидкости. Это действительно было моим, но я должна была отказаться от этого.

— Удивительных людей встречаю. Скучать по чертежам и запаху охлаждающей жидкости...

— Когда моему ребёнку исполнилось четыре года, я взяла азбуку Жуковой по рекомендации своей родственницы-педагога. Мне очень не понравились иллюстрации в ней — как будто специально пригласили человека, не умеющего рисовать. Но всё-таки мы стали заниматься, и я увидела, что мой умный, пытливый мальчик, который всегда всё схватывал, совершенно не понимает, что нужно делать. Мы прекратили занятия, и тут я вспомнила, что когда-то слышала про РКШ.

Я стала смотреть семинары Ирины Анатольевны Горячевой, и первое, что меня удивило, — программа учитывает возрастные особенности маленького человека, особенности его мышления, его психики. Ирина Анатольевна говорила: «Представьте себя на месте ребёнка, каково ему?» То есть программа шла от детей и уважала их незнание. И такое тёплое, бережное отношение к ребёнку очень трогает и рождает чувство доверия к тем людям, которые разработали эти методики.

Я стала рассказывать об РКШ девочкам во дворе, среди которых была и Катя Сипатова. Даже удивительно, что она сразу отозвалась и у нас начались беседы о возможностях семейного образования, обучения наших детей. После некоторых раздумий я стала заниматься не только со своим Елисеем, но и с Катиными девочками — Ксюшей и Таней.

Мы с Таней занимались по программам РКШ для детей четырёх, пяти и шести лет. Потом она стала учиться в этой школе, уже с другим педагогом, но мне было ясно видно — у девочки уже есть навыки осмысленного чтения, ведь на уроках мы досконально разбирали каждое слово, и каждое слово имело смысл, понятный ей. Ребёнка стало интересовать словообразование, глубинные смыслы слова, истоки его происхождения, у него появились навыки исследовательской работы — разделить слово на звуки, на слоги, выделить ударный звук. Сильно вдохновило Таню письмо на дощечке. Когда она написала два крючочка рядом, то радостно воскликнула: «Это "И"!», побежала папе рассказывать. Она всегда так искренне радовалась, когда из отдельных элементов у неё получалась буква, и меня это тоже очень воодушевляло. Как созвучна программа детской душе, детскому восприятию, насколько она гармонична и соответствует внутреннему складу ребёнка!

Сейчас я занимаюсь здесь с дошкольниками. Иногда я вижу современные учебники, написанные сухим, безэмоциональным языком, и думаю: что они дают душе ребёнка? А если взять материалы Константина Дмитриевича Ушинского, подобранные с особым тщанием... Они через эмоционально-чувственное, образное восприятие воздействуют на ум, сердце и волю человека, они способны привить ему любовь к нравственному поступку, сформировать нравственный образ мыслей. Русская Классическая Школа формирует гармоничную личность, воспитывает, прививает бережное отношение к природе.

— Чем стало для вас дорого это место за прошедшее время?

— Я получаю большое утешение от того, что я здесь, и я понимаю, что это мой путь.

#РКШ #РусскаяКлассическаяШкола #РусскаяКлассическаяШколаЕкатеринбург